В детстве почти каждый делал картонные домики. Потом селил в них кукольных человечков и играл в городскую жизнь. У Александра Бродского тоже домики. Только не картонные. И очень живые. Хоть и с прорезанными окнами, из которых не выглядывает ни одно лицо, но всё-таки настоящие, в которых живут. Пустые окна обнадёживают тем, что сейчас кто-то в них пройдёт и помаячит. Ты словно на миг стал Гулливером, чтобы измерить взглядом какую-нибудь девятиэтажку, за стенами которой сотни жизней. А ведь за одной из этих стен живёшь ты.

Живые домики у Бродского разные: заснеженные, в мусорных баках, полуразрушенные, дома-фабрики… Самое прекрасное - стоять по полчаса около шарманки, и смотреть-смотреть-смотреть на засыпающий город снег. Те, кто полюбил эту чудо-вещь ещё на "Русском бедном", радостно стоят около неё снова. Уже по часу. Наверное, нужно вообще в каждый дом поставить такую шарманку. Люди бы стали добрее.

После просмотра работ Бродского вообще какое-то неожиданное ощущение - доброты. Бродский очень умело "достаёт" из нашей обыденной жизни то самое, что как раз за обыденность и надо любить. И это чертовски подкупает. Поэтому кусок интерьера вагона - прекрасен. Тапочки на полу умиляют. А из стакана с уже просто мировым подстаканником хочется немедленно выпить чаю. Только чая нет. Есть лишь многочисленные чайные пакетики, ужасно напоминающие надгробья. Жизнь такого пакетика чрезвычайно коротка: залил кипятком, поболтал в кружке и выкинул. Буквально минуту живёт чайный пакетик. Буквально жизнь живём мы.

Идя мимо теплиц с людьми внутри, чувствуешь себя в первой "Матрице". Будто кто-то вырвется сейчас из этой "палатки", выдернет из себя провода и почувствует жизнь. Выходя из "Речного", видишь те же домики Бродского, только их чуть больше. И они чуть больше. И чуть менее прекрасней. И хочется повернуть ручку шарманки - чтобы город засыпало снегом. И заиграли Beatles.

Ольга Семёнова