Часть 1.

У меня есть опыт. Он очень индивидуальный. Но в любом индивидуальном опыте есть свойства, которые помогут найти характерные черты. Если говорить о том, как я сложил жизнь, то можно найти какую-то составляющую, которую я с удовольствием передал бы своему сыну. Мне трудно оценить это объективно. Но субъективно мне моя жизнь очень по душе. Сегодня я свою жизнь проживаю с удовольствием. Она мне напоминает путешествие в неизвестность. Никогда точно не знаешь, что ждет впереди. В этом смысле я настолько увлечен путешествием самой жизни, что когда я реально отправляюсь в реальное путешествие, мне это становится не так интересно. Само по себе путешествие не столь интересно, как сама жизнь. Нужно путешествовать всегда с детьми, чтобы и они это видели. Не то, чтобы мне самому все это видеть не интересно. Но те сюжеты, которые мне предлагает жизнь, они гораздо увлекательнее.

Наверное, самое характерное в этом процессе, одно качество: для того, чтобы в жизни шел процесс, обязательно должен присутствовать реальный интерес. В молодости, может быть, я этого не до конца осознавал. Сейчас понял.

Человек, интересующийся, в том числе и философией и с той деятельностью, которой я занимался, задавался вопросом: что такое вообще интерес к жизни? Какую он составляет роль в этой жизни? Ведь есть определенные схемы. В жизни нужно обязательно посадить дерево, построить дома и родить ребенка. Я эту формулу отменил. Мне она показалась скучной. НУ построил, ну посадил, дальше что. Что стоит за этой формулой? Что этим движет? И сделал для себя такое открытие. Господь Бог, сотворив человека, дал ему только одно послание. Без уточнений. Разным религиозным группам дал свои послания. Но собственно человеку он дал только одно послание: жить. Так что идею бога мы продолжаем собственной жизнью.

Мне так кажется, что ему все равно, кем мы были в этой жизни и все равно, сколько денег мы заработаем, сколько детей мы родим. Но если мы эту жизнь проживем, получая удовольствие, если мы в жизни оставим какой-то положительный след в виде детей, в виде дома, то в общем мы выполним его задачу и возвратимся к нему с отчетом, понимая, что мы что-то сделали. А количество чудес, которые мы создадим, с нами в тот мир не пойдет. Поэтому сама жизнь становится важнейшим фактором. Как же сделать так, чтобы она доставляла тебе радость и удовольствие? Ну, прежде всего, поскольку мы все существа мыслящие, мы должны сначала что-то придумать, какую-то идею. Дальше мы посвящаем себя этой идее. Проходит какой-то время, и мы вдруг видим все иначе. Тут наступает очень важный философский момент: надо любить момент разочарования. Если ты заранее знаешь, что это произойдет и готов к этому, то все будет нормально. Начиная что-то делать, надо всегда понимать, что оно закончится. И становится понятно, что завершение одного дела это только часть большой жизни. А дальше будут следующие повороты, куда можно двигаться.

Это понимание пришло ко мне не сразу. Как и все в молодости, я мучился, а кто ты такой, зачем пришел в этот мир, что должен сделать. И в связи с этим было много ошибок сделано. Именно поэтому я много раз в своей жизни обращался к "Преступлению и наказанию" Достоевского. В Москве я делал большой спектакль с хорошими артистами. И вот у меня есть курс в Институте культуры, мы с ребятами это постоянно обсуждаем. Потому что Федора Михайловича очень интересовала проблема молодого человека. Вообще, его интересовал человек, который входит в жизнь. Какую плату человек должен заплатить, чтобы войти в эту жизнь?.. А плата действительно есть. Потому что ты входишь и не понимаешь, что это такое. Зачем она тебе? Зачем ты ей? Вход в жизнь есть главный конфликт: ты об этом никого не просил. Вся жизнь как-то обустроена, живет по своим правилам. Начинается процесс соотнесения себя с другими, с жизнью. А почему у меня нет возможностей, которые есть у кого-то.

Когда у меня стали подрастать дети, эта тема меня стала особенно заботить. Мне это совсем не все равно, какую плату должен заплатить ребенок, чтобы войти в жизнь и соразмерить себя с нею.

У меня в жизни был такой момент. Моя жизнь сейчас, да, и удачная и удачливая. Мне вообще кажется, что кто-то придумал мою жизнь, а я успеваю ее только реализовывать. Но время от времени наступают сложные моменты. В частности, после школы я мыслил себя совсем не гуманитарием, а исключительно техническим человеком. Мне казалось, что я преуспеваю в точных науках. Я хорошо знал химию и решил дальше обучаться в этом направлении. Но потом я попал в Пермь. Тоже, очень странная история. Я не должен был быть в Перми! Я родился и вырос в Одессе. Это был самый красивый город на земле, там было очень комфортно жить. Я очень любил этот город и даже не представлял себе о том, что есть такой город - Пермь. Но страсть вырваться из собственного дома, не потому, что мне там было плохо, а от желания самореализоваться, была очень сильна во мне. Я придумал невероятные сюжеты, чтобы поступать в Институт не в Одессе. А тогда на государственном уровне был антисемитизм. Это была так называемая справедливость: в стране 1% евреев, поэтому 1%из всех поступающих и брали в институты. А в Одессе население на 20% состояло из евреев. Так что поступать там было сложнее. Я и воспользовался этой ситуацией. Но я был уверен, что я поступлю в Одессе. Я хорошо учился, был достаточно наглым, уверенным в себе. Моя мама была сильно озабочена моим поступлением, нанимала мне педагогов и тоже была уверена, что я поступлю в Одесе. Она даже мысли не допускала, что ее сыну придется учиться в другом городе. И она написала письмо Брежневу об антисемитизме. Очень корректно, мол, ходят такие слухи. Ее вызвали в Обком партии (хотя она не была коммунисткой и к партии никакого отношения не имела) и спросили: "А кто вам такое говорит про антисемитизм?" "Так все говорят!", ответила моя мама. С ней побеседовали, узнали, куда конкретно я хочу поступать и отпустили. После этого не было даже сомнений, что я буду учиться в Одессе и никуда не уеду. Но я придумал невероятную историю. Будучи прилежным учеником, я хорошо общался со своими учителями. А у учительницы химии брат работал здесь, в Перми, крупным начальником, возглавлял когда-то очень известный Трест №14. Она сказала: "Я тебя туда отвезу". И я оказался в Перми, поступил в Политехнический институт. Проблем с поступлением не было, учился я с удовольствием, занимался химией. Но, конечно, была параллельная жизнь, занятия театром и т.п.

Надо сказать, я влюбился в Пермь с первой секунды. Это тоже целый рассказ. Но сейчас рассказа о другом. Занимаясь химией, я параллельно занимался театром. Более того, я считаю, что это правильно. Заниматься работой, а в свободное время отдавать себя творчеству. Именно так больше раскрывается человек. Вообще, когда что-либо делаешь, нужно быть убежденным, что делать нужно только так. И тогда я был уверен в правильности своих действий.

Я закончил политехнический с красным дипломом, должен был идти на Пнос работать. При этом мне единственному там предложили квартиру. Но я отказался, мне хотелось заниматься наукой. И, кроме того, была страсть к творчеству. И я остался в Институте. Аспирантура, диссертация. Вдруг я понял, что время заканчивается. В те годы я оказался в прострации науки, которая была неэффективна. Я не был уверен в необходимости моей работы. Занимался я очисткой газов, построил целую промышленную установку. Все было серьезно: рабочие, эксперименты, промышленные образцы. И однажды один невысокого ранга инженер спросил у меня:
- Ну и когда вы собираетесь внедрять это в производство?
- Что значит когда, - не понял я вопроса.
- Ну, это же работа по договорной системе, - ответил мне он.
- Не буду я никакие договоры подписывать, - с ужасом говорил я.

И тут я понял, что буду заниматься тем, что не имеет развития. На стадии подготовки, а, ученые с энтузиазмом чем-то занимаются, разрабатывают, открывают. А когда результат получен, процесс останавливается. Дальше остается, только тянуть эту лямку, постоянно повторяясь.

В какой-то момент, еще не защитив диссертации, я понял: я буду заниматься театром. Пока это любительский театр, ответственности нет. Ты аспирант, пишешь диссертацию и параллельно занимаешься театром, все относятся к тебе как к кандидату наук. Тебя узнают. А в этом смысле Пермь был уникальный город. Будучи студентом 2 курса я стал лауреатом "Весны" и меня узнавали на улицах. По двум каналам показали концерт, и стал сразу героем. И тут я понял, что хочу заниматься театром. Но как? Нужно ведь учиться. Хотя меня и уверяли (в частности, ректор Свердловского театрального говорил), что я уже готовый человек для театра. Ректор видел "Весну", позвал меня, стал делать замечания.

- Но я, же не профессионал, нужно еще учиться - парировал я.
- Да что ты? Все итак отлично! - отвечал он.

Я ему не поверил. Но как? Гитис? И пока я делал диссертацию, я невероятно подготовился в театральный институт. Я этим занимался конкретно.

И вот наступил день защиты диссертации. Саму защиту я не помню. Помню только, что вечером, когда был банкет, туда пришел Борис Тернавский. Сейчас он художественный руководитель театра кукол, а тогда работал в Цирке. Это мой первый учитель. Студия "Арлекин", очень известная в городе, там я воспитывался. Потом работал там же режиссером.

Когда все уже на банкете расслабились, выпили, Тернавский отвел меня в сторону и сказал: "Я для тебя в цирке выбил ставку режиссера, ты можешь с завтрашнего дня выходить на работу". У меня был шок. И только поэтому помню этот день.

У меня больше таких сильных переживанию по изменению жизни не было. Я думал, что сойду с ума. Вот я защитил диссертацию и вдруг нужно так резко поменять код. Да, я хотел в театр. Но мне казалось, что все это не сразу, сначала надо получить образование и т.д. Ночь была совершенно дикая.

А на утро моя жена робко у меня спросила: "Неужели ты, правда, пойдешь работать в цирк?" "Да", ответил я ей. "Но на защите тебе говорили такие слова. Казалось, что это все важно и нужно. Подумай хорошенько, может, ты горячишься", - спросила жена.

В общем, принял это предложение и пошел работать в цирк. Надо сказать, что тогда я шокировал многих людей. На улице меня останавливали малознакомые люди и спрашивали: "А зачем, там что, больше платят? Какой смысл в том, что ты сделал?"

Но на самом деле, во мне тогда уже вызрело представление о большом пространстве пути. Действительно, был ГИТИС, сначала цирк, потом театр. Через несколько лет я организовал в Перми первый профессиональный театр-студию. Только-только разрешили нечто подобное делать. Это был 1987 год, "Новый молодежный театр". Тогда это было что-то новое. И это тоже были моменты большого страха и риска: создавать театр, не понимая, как он будет жить, ведь практика подобная только зарождалась в стране. Это было по-настоящему страшно. Но мы были молоды и ринулись в это дело. Продержались четыре года. Это было невероятное время. Сначала мы не пользовались особенным интересом у города. Да и сами мы не понимали изначально, как это делать. Мы знали только одну схему: театр это репертуар. Сначала не было даже помещений. Но репертуар это перечень спектаклей, это декорации, их надо где-то хранить, где-то надо репетировать. Мы стали восстанавливать спектакли, которые были в театре "Арлекин". Мы стали придумывать еще какие-то спектакли. Вдруг приходит невероятная идея, как победить. Мо подумали: а почему театр должен быть репертуарным? Почему не может быть одного спектакля? Пока спектакль существует, существует и театр. Потом появится еще один спектакль.

То есть не идеология репертуара, а идеология спектакля. То есть ценностью становится спектакль.

Репертуарная идеология это целая модель театра, когда приходится обращаться к опыту уже существующему. Комедия, драма, трагедия. Есть государственный театр, у него есть здание, есть бюджет.

А мы решили сделать все по-другому. И возникает невероятный по тем временам спектакль "Случай в зоопарке". Это был не просто хороший спектакль. Этот спектакль был посвящен отрыву и освобождению от прошлого. Это была территория нового существования. Этот спектакль стал нас вести.

Потом набирался некий репертуар в этом театре. Но не было обязательства каждый вечер играть этот репертуар. Негде же было играть, нужно было каждый раз снимать помещение. Но "Случай в зоопарке" был особенный спектакль. В результате каких-то действий этот спектакль привез меня в Москву. У меня был проект в Москве. Союз театральных деятелей устраивал творческие мастерские, где молодые режиссеры получали проекты и их финансировали. В основном, режиссеры были жителями Москвы. А я был уже известен, меня взяли. Но мне не могли предоставить жилье. Но тут в Перми нашелся спонсор, который финансировал нас и ездил во все гастроли. Дальше я делаю этот проект в Москве со своими актерами.

Еще через какое-то время художница, с которой мы работали в Москве, сказала: "А давай мы спектакль "Случай в зоопарке" сыграем в театре Моссовета. Там как раз малый зал открывается". Мы сыграли и мне сделали невероятное предложение: отдали эту сцену полностью мне. Сказали, что я могу делать там с любыми актерами все, что я хочу. За их, театра Моссовета, деньги. Дальше я как режиссер был приглашен в штат этого театра.

Да, наверное, это везение. Но, чтобы оказаться на территории удачи, нужно было выработать идею, которая тебя поведет. Нужно было оказаться в нужное время в нужном месте. Это был 1991 год, когда Москву было легко завоевать, она только этого и ждала. И дальше была целая жизнь в Москве.

И меня сам театр как будто не интересовал. Мне был интересен каждый отдельный спектакль. Это была отдельная жизнь, отдельная философия. Поэтому удавалось сделать что-то интересное не только для себя, но и для других. Например, я оказался, совершенно не став такой задачи, пионером антрепризы. Сейчас очень жалею, что я все это запустил. Первый антрепризный спектакль был "Игроки 21 века" со всеми звездами МХАТа, на сцене МХАТа, но это была частная инициатива. Потом я поставил спектакль "Овечки" в антрепризе с Чуриковой, Гедемидосом Тарандой, Ириной Максимкиной. Очень известный спектакль, очень шумный. Как тогда говорили, скандальный. Но, как мне кажется, просто был интересный спектакль.

И с того времени начала развиваться антреприза. Можно относиться к ней по-разному. Сейчас я не очень ее уважаю. Но какое-то время я работал и в коммерческом театре, я занимался им очень серьезно. Я поставил несколько спектаклей. Есть спектакли, которые я делал давным-давно, они до сих пор живут. Например, "Персидская сирень" С Ахеджаковой и Жигаловым. Наверняка видели, потому что ее привозили в Пермь несколько раз. Этот спектакль объездил все. Лондон, Америка, Австралия.

И второй спектакль "Старая дева" с Чуриковой. До сих пор приносит мне хорошие дивиденды в виде авторских.

Но дальше я разочаровался в антрепризе. Потому что она становилась чисто коммерческим искусством: декорации, известные лица, легкая тема. Меня это все не интересовало. Из театра Моссовета я ушел.

Надо сказать, я в этом театре прожил лет 6. Для меня это очень много. Чтобы на одном месте быть, служить. Я провел там очень счастливую жизнь. Надо сказать, что спектаклей там я почти не выпускал. Был сначала спектакль "Школа жен", который имел очень шумный успех. А потом репетировал разные спектакли, которые по разным причинам останавливались. Сразу после "Школы жен" я начал репетировать "Горе от ума". Там были очень хорошие актеры, и я решил пригласить на роль Чацкого Олега Меньшикова. Но он долго от меня куда-то прятался, не хотел выходить на контакт. Теперь я понимаю, почему. Позже он выпустил свой антрепризный спектакль "Горе от ума", очень симпатичный. Видимо, уже тогда он держал эту идею в голове и поэтому не пошел ко мне.

Так все эти шесть лет так и было. В театре Моссовета я каждый вечер репетировал, служил. Но ничего почему-то до премьеры не доходило. А параллельно были антрепризные спектакли.

Потом я нашел одну великолепную пьесу, она была бестселлеров за 30 лет до Чехова, ее играли все театры. Сейчас ее никто не знает. И я репетировал эту историю с очень хорошим художником Юрием Хариковым. Это был самый дорогой по декорациям спектакль театра Моссовета в тот момент. Декорации дорогие, сложные. Хариков ругался со всеми службами театра. Я тут я сделал колоссальную ошибку. Я чувствовал какую-то обязанность, нужно выпустить спектакль в театре. Объявляли премьеру, потом ее переносили. Потом уже все точно доделали, декорации готовы. Мы поставили, сложнейшую декорацию за несколько дней до очередного объявления премьеры. И я вместо того, чтобы стать крутым и сказать, нет, не будет премьеры, я сказал - премьера будет. Это был практически провал. В театре никто не понял, что это такое. И Оля Остроумова решила, что все дело в партнере. Она сказала это не мне, а дирекции театра. Мол, пусть поменять главного исполнителя и все будет нормально. У меня же были свои условия: чтобы дальше играть это спектакль нужно 20 репетиций и так далее. Мне сказали, все дадим, но поменяй героя. И у меня тогда был серьезный нравственный, человеческий вызов. И я его принял. Актер действительно выглядел в этом показе не очень. Это был трудный артист, с ним надо было долго репетировать, то, когда он осваивал материал, он играл невероятно. И тут он еще просто не успел. Если бы я отказался от него, я бы его просто убил. Я отказался менять актера, исполнявшего главную роль, и ушел из театра. Несмотря ни на какие карьерные перспективы и возможности. Я бы мог, конечно, согласиться и предать этого человека. Тем более, что жизнь итак его потом добила. Я бы нашел себе оправдание. Я бы вряд ли мучился морально. Но я бы просто стал жиже.

Правда, очень многие театры и многие коллеги-драматурги обратились ко мне: "у тебя проблемы? Давай здесь поставим спектакль, здесь!" В театральном сообществе очень много плановых разборок, но чувство плеча тоже есть. Хотя очень многие не поняли моего поступка, так же, как в тот момент, когда я из Политеха ушел в цирк.

Я потом много раз вспоминал этого актера. Ведь, в конце концов жизнь его добила. И спрашивал себя: пожалел ли я? Нет, не пожалел. Потому что жизнь оказалась еще интереснее. В жизни всегда есть вызовы и надо умудряться на них отвечать. И нужно задать себе вопрос, что важнее: та секунда, в которую ты находишься сейчас или та жизнь, которую ты собираешься прожить? В какой-то момент я сделал для себя открытие, что жизнь очень длинная. Я помню, что в 27 лет я сходил с ума, что я еще никто, а Лермонтов уже погиб. И вдруг, после ряда поворотов, я сделал открытие, что жизнь невероятно длинная штука. И в этой длительности жизнь состоит не только из лет, она стоит из дней. И это все нужно прожить. Если ты в угоду сегодняшней необходимости отменишь последующие годы, то ты проиграешь.

Это открытие выглядит наивным. Но на самом деле оно крутое. Потому что это уже идеология. Жизнь длинная. Хотя она может закончиться в любой момент и надо жить, осозная и это тоже.

Итак, моя идеология в какой-то момент поменялась. Если говорить еще о смене идеологии. В юношестве был правильным человеком, к партии я относился искренне. Я верил во все это. Был максималистом. Сам себя избрал в комсомол в 7 классе.

И тогда, в юношестве, мне казалось, что идеология не должна меняться. А, вырастая и обнаружив, что существуют двойные стандарты, я умудрялся себя мягко обманывать. Диссидентом я не был. Я вот мой учитель Тернавский как раз диссидентствовал. И когда я выпустил студенческий спектакль, горком партии его запретил. Но я не ощущал себя борцом, я не собирался, ни с кем бороться.

Так вот, когда у тебя есть идея, ты в нее веришь, ты за ней идешь. В молодости казалось, что если есть идея, то она навсегда. И это было большое расстройство, когда идея поменялась. Потом выяснилось, что вообще все не так. А дальше я познакомился в подробностях с системой Станиславского. Эта система открывает невероятные перспективы: вот есть суперцель, она недостижима, находится где-то в пространстве бога, и человек может себя с ней только соизмерять. Потом появляется сверхзадача, которая тоже очень далеко и неизвестно, как до нее дойти. Пока к ней идешь, есть промежуточные цели и задачи, которые могут по ходу меняться. И это невероятно. А когда ты придешь к конечной цели, она может оказаться совершенно другой. Это и позволяет бесконечно двигаться и ни одно решение не является окончательным.

Единственное мое личностное разочарование с этим связанное, это нестабильный в наше время институт семьи. Раньше людей в этом смысле сдерживала церковь. Сейчас жесткие рамки разрушены и можно бесконечно куда-то двигаться.

Так, вот, вернемся к моей идее театра. Театр это спектакль. Поэтому каждый спектакль это новый мир, новые принципы. Я долгое время существовал в этом пространстве, но это пространство закончилось. Спектакль как единственная территория театра закончилась, мне стало там тесно. И мне захотелось построить театр.

И сейчас я понимаю, что никогда не стоит предавать одну какую-то главную цель, сверхзадачу, как говорил Станиславский, ради сиюминутного момента. Это всегда будет являться ошибкой.

ЧАСТЬ 2.

И вот появилась эта идея. Сделать театр, создать театр, преобразовать театр. Я приехал сюда в 2004 году с огромным количеством планов. Я позвал к себе своих друзей и коллег, чтобы они ставили у меня спектакли. За это время было поставлено огромное количество спектаклей, поскольку я полностью сменил репертуар. Я из них поставил пять. А было поставлено двадцать.

Я звал самых лучших режиссеров. И вот наступил момент, когда у меня еще очень много планов в театре, я реализовал огромную программу, которая во мне была не реализована.

Раньше было очень много замыслов, но, не имея театра, площадки, сложно это реализовать. Я спекся, когда затеял "Преступление и наказание" и думал, где это делать, кому это нужно. Очень скоро меня поддержали и предоставили все возможности. Мы сделали невероятный проект, собрали интересных актеров, очень много молодых, включая Виторгана.

Композитор и участник спектакля Владимир Чекасин жил тогда в Германии, его нужно было привозить. Актеры у нас работали из разных театров, их нужно было привозить. Для этого нужна инфраструктура. Сделать это 5, 10 раз можно. Но на 20-й раз я спекся. Я понял, что эта идея театра-спектакля уже нежизнеспособна. Я придумал создать театр.

Мне захотелось реализовать огромное количество идей. Например, "Жизнь человека" я разрабатывал еще в ГИТИСе. "Варваров" я мечтал поставить лет двадцать. Так что у меня было чем заниматься в театре.

Но я тогда заявил: театр изменился, он поменял свое значение в городе, он переименовался, он поменял своих зрителей. Когда я приехал в Пермь, мы встретились с Исаакяном, он мне говорит: "Ты зачем приехал? Зрителей в городе 1%. Ты же со мной конкурировать будешь". Но я предложил не конкурировать, а прирастить число зрителей.

Мое первое интервью на пермском телевидении. Звонок в студи:
- А с кем вы будете играть? В этом театре нет актеров.

Так вот, сейчас у нас сильная, великолепная труппа, которой я горжусь.

Теперь я могу сказать, что я знаю, как делать театр.

Но в какой-то момент я понял, что время кончается. Да, театр преобразован, дальше что. И я сделал заявление в прессе: "чтобы дальше двигать театр, одного театра мало. Надо менять почву под ногами". И я стал работать еще и в новом качестве Министра культуры.

Идя в театр, я точно представлял себе это дело. Я не шел занимать кабинет, я шел делать дело.

Когда мне предложили работать в качестве Министра, я был совершенно не готов к этому предложению. Когда я принял это предложение, то понял, что я иду ставить очень большой спектакль. Опять же я шел не занимать кабинет. Я эту должность готов отдать. Но, то дело, которое я делаю, я хочу довести до определенного завершения. И с радостью посвящаю кусок своей жизни этому делу.

Вообще, вот я человек, который прошел какой-то путь: научная деятельность, театр и т.д. В этой дороге есть смысл, который я не всегда заранее понимал, но предчувствовал. Теперь я вижу, что культура это огромная ценность для нас. Но мы этого не понимаем, не всегда знаем, как этим распорядиться. У нас очень большая страна, много национальностей. Нет единого пространства, есть русская культура, которая все это содержит.

А у меня всегда была странная уверенность, что культура может сыграть совершенно другую роль в жизни нашей страны. И когда сегодня появилась реальная возможность изменить жизнь региона с помощью культуры, я не мог не заинтересоваться. Главное, что культура не может ничего отнять. Нефть закончится и все отнимет у нас. Культура - история воспроизводящаяся.

В общем, упустить этот шанс я не мог. Мне интересно создать такие условия, когда культура сыграет совершенно иную роль в нашей жизни. И я предложил власти, что культура может стать реальным партнером экономики. То есть отменяется это состояние просителей от культуры. А появляется другое состояние: мы вам поможем, мы будем впереди.

Я не рассчитывал на такое внимание. Но, оказалось, что почва была подготовлена. Потому что это Пермь.

Пермь это тоже идеология. И сейчас город стоит перед выбором: как дальше жить? Быть ли ей большим серьезным городом или не быть. Не успели мы, как Екатеринбург, построить метро, красивый вокзал. Нет атрибутики миллионного города. Есть нечто историческое: оперный театр, галерея. Когда-то невероятный человек Серебрянников смог все это сохранить, вместо того, чтобы сжечь. Получилась очень сильная галерея, а деревянная скульптура просто мировой шедевр.

Но Пермь не имеет ресурса, чтобы это переработать. У нас нет того, что есть в Екатеринбурге. Даже Челябинск сейчас более успешен в плане промышленности.

Пермь не самая бедная территория. Но мы себя содержим за счет природных ресурсов сейчас. Но для нефтяного и другого бизнеса город Пермь не нужен. Там 20 тысяч человек обслуживают это все - и достаточно.

Пермь вообще территория жутко консервативная, со своей сложной закрытой историей. С другой стороны, Пермь была придумана Татищевым. А название Пермь определило статус города как губернского столичного города с движением на восток. Был мастер-план, Модерах хотел построить здесь свой Питер. То есть столичная амбиция всегда здесь присутствовала. Дальше был советский период, когда Пермь стала безликой, закрытой, но очень мощной. Сейчас кончилась эта история, и какая следующая. Или нам что-то отдать и стать скромным городом или сохранить амбиции столичного города? Ладно, амбиции, но что конкретно делать? Как сделать так, чтобы наши дети понимали, что уезжать отсюда не надо? Нужно определиться идеологией.

Опыта, как это делать, у нас нет. Нужно пройти какую-то свою историю. Поэтому я занимаюсь этой идеей, которая мне невероятно интересна. Предполагаю, что когда-то эта идея придет к завершению. Надеюсь, что успею сделать какие-то важные здесь процессы необратимыми.

Важно понимать, что, все, что классно, обязательно закончится. И то, что плохо, тоже закончиться.

Вопросы из зала.

Зритель. Расскажите про "Живую Пермь-2010"

Б.М. В, чем смысл этого проекта? Культура это очень емкое понятие. Я сегодня встречался с Горловым и говорил: "это одна из проблем сегодняшней жизни, когда милиция приходит к нам в основном не из института". Мы готовы с вами заниматься, включить милицию в эту культурную среду.

Сегодня творчеством занимается почти каждый. Камера, живой журнал, интернет. Наступаю те замечательные времена, когда творчество возможно для всех. А "Живая Пермь" это такой призыв. Все, кто хотят заниматься творчеством, могут его продемонстрировать.

Мы предлагаем творцам просто некую структуру. По каждому направлению работает куратор. Есть топовые проекты, которые мы сами приглашаем. Есть проекты, которым нужна финансовая поддержка, мы им помогаем. А есть просто люди, которые хотят, например, спеть, и им ничего для этого не надо и они попадают в нашу афишу. "Живая Пермь" это фестиваль, где участники и зрители в одном лице. В прошлом году в фестивале принимали участие московские галереи. Этот год будет посвящен Питеру. У нас будет огромный культурный десант. Послезавтра у нас пресс-конференция с питерским Министром культуры. Потом все это будет у нас. Мы повезем в Питер деревянную скульптуру, театр, "Русское Бедное". Они к нам тоже что-то привезут, это еще обсуждается.

Сегодня мне Наталья Шостина жаловалась, что у нас нет клубов. Но нужен, же на это бюджет. И должен кто-то придти и сказать, я готов это сделать, но мне нужна поддержка. Пока этого не произошло.

У нас еще много проблем. Нет концертного зала.

Недавно мы обсуждали суммы, которые будем вкладывать в инфраструктуру. Это очень серьезные суммы. Я постараюсь, чтобы эти суммы и были потрачены.

Зритель. Ваша жизнь столь многообразна. Когда вы шли на новое дело, мы уже обладали инструментами для реализации проекта, или вы собирались обучиться в процессе или рассчитывали на чью-то помощь?

Б. М. Когда ты идешь на какое-то дело, нужно знать ресурс. В истории с театром "Театр" я понимал, что ресурса будет недостаточно. Но меня это не остановило.

Недавно ко мне пришел питерский режиссер. Ему сделали предложение от негосударственного театра, который остался без площадки, худрук театра живет в Америке. Я был в ужасе, услышав это. Сегодня мне эта история кажется очень авантюрной. Но у человека была идея, и он готов был этим заняться.

Пространство меняется от твоей деятельности. Но, когда ты входишь в пространство, нужно видеть ресурс. Не имея ресурса, сделать что-то сложно. Авантюры хороши, но до определенной степени. Кто не рискует, то не пьет шампанского. Но риск должен быть понятным. Так что есть два таких условия. С одной стороны, должна быть идея. С другой стороны, нужно четко измерять риски.

Зритель. В чем секрет вашей молодости, энергии?

Б. М. У меня четверо детей. Младшей 1,5 года. А мне 55 лет. Меня свой возраст не смущает: молодая жена, маленькие дети, всегда новое дело. Чтобы душа двигалась, нужно что-то делать.

Еще я очень люблю плавать.

Сегодняшние впечатления. Один мой друг режиссер рассказал мне, что он ходит в фитнес-клуб. И предложил мне: "хочешь, я за 1,5 месяца научу тебя получать от этого удовольствия". Я согласился. Сегодня утром мы были в фитнес-клубе, он стоял надо мной, говорил, что делать и как дышать. Поразительно, что когда время кончилось, я не хотел уходить. Я надышался очень хорошо. Что произойдет, когда я пойду в следующий раз - не знаю. Но энергию, безусловно, нужно содержать, заводить.

Зритель. Расскажите, будут ли в этом году новые фестивали?

Б. М. Музыкальных фестивалей будет гораздо больше. Мы хотим развивать Хохловку как пространство, организуем там, помимо Камвы, еще несколько фестивалей. Поэтому Хохловку мы хотим забрать из федеральной собственности и организовать это пространство.

Я часто бываю в Израиле. Есть там одно место, Горячие источники, Римские бани. Там очень красиво, павлины ходят. Так вот, туда ездят, в выходные там не пробиться. Это место, где можно и увидеть исторические ценности, и отдохнуть. Вот хочется сделать какое-то такое хорошее место.

Еще будет детский фестиваль в этом году.

Будем открывать театр в Кунгуре. Там будут спектакли всех театров Перми и Пермского края. Три раза в неделю пермских артистов будут привозить туда, и они будут играть спектакль. Там у них есть театр, но любительский.

Собираемся открывать Музей фотографии. Андрей Безукладников будет директором музея. Пока возьмем какой-то угол в музее современного искусства. А далее будет отдельная площадка.

Светлана Долдина